Страх отвержения и страх близости.

[Юлия Калашникова]

О причинах, о неспособности строить отношения из-за страха отвержения, и том как себе помочь.

На самом деле, страх отвержения и страх близости – это страхи-близнецы. Две стороны одной медали, окрашенные ранним чувством брошенности, иногда поддерживающиеся амбивалентным слиянием с первичным объектом – матерью, так как естественной сепарации не произошло.

Будь то травма, или трудный опыт отвержения с которым сталкиваются все – опыт этот очень ранний, часто довербальный, не обличенный в слова, неосмысленный. Способности психики к интеграции в этом периоде еще не сформированы, или не велики, поэтому опыт не поддается самостоятельной проработке в процессе развития и взросления, и будет, увы, навязчиво повторяться пока не будет успешно разрешен в удовлетворяющем опыте отношений.

Человек подверженный страху отвержения страстно желает близости, но еще больше он боится быть покинутым. Любая травма, или трудный ранний опыт, бессознательно запускает защиты.

Психика человека делает все чтобы «немыслимое не было пережито» (Д. Калшед) – живя в страхе, я бы сказала в ужасе, боли отвержения, которая уже была в его истории, человек вынужден при малейших, часто не реальных, признаках отвержения – отвергать первым.

Рассмотрим некоторые причины, истоки страха отвержения.
Одна из них – нарушение базового принципа функционирования психики – константность и непрерывность существования.

Такого взрослого, будучи ребенком могли часто разделять с матерью. Если длительное разлучение приходится на первый год жизни, это воспринимается как психическая смерть, так как в этот период ребенок воспринимает мать как часть себя. Это могут быть дети, которые провели долгое время в больнице вдали от родителей, испытывали дефицит тепла и любви.

Дети, чьи мамы заболели, умерли. Смерть матери не может переработать не один ребенок. Дети, чьи мамы погрузились в горе, депрессию, стали физически или эмоционально не доступны, а отцы или близкое окружение не смогли организовать хороший уход за ребенком и наделить смыслом отсутствие матери. Здесь уместно вспомнить комплекс «мертвая мать» Андре Грина – мать, которая была хорошей и внезапно стала «психически мертва», что то поселяет в ребенке ощущение недоверия, неполноценности и ненужности.

Часто, мы не можем вспомнить плохого обращения с ними, думая дело в этом. Но  дело в том что его могло не быть, но мог быть опыт о котором мы ничего не знаем, например, нежеланный ребёнок. Шпиц выявил патогенные паттерны материнского поведения, которые могут не осознаваться матерью, тем самым бессознательно транслироваться младенцу. Он предпринял попытку раскрыть связь между качеством нарушений объектных отношений и типом соматических расстройств у ребенка, так первичное открытое отвержение коррелирует с комой новорожденных; тревожное попустительство с коликой;
тревожная враждебность с экземой; колебания баловства и враждебности с
гиперподвижностью; циклическая смена настроения с игрой с фекалиями; сознательно компенсированная враждебность с агрессивной тенденцией.

Этот телесный опыт живет в нас, оживая при малейшей угрозе отказа. Не обойтись здесь без Боулби. Он подчеркивает наличие тесной связи между утратой материнской заботы и нарушенным развитием личности «переживания ребенка, разъединенного со своей матерью, дают драматический, если не трагический, пример этой центральной проблемы психопатологии – порождения столь громадного конфликта, что нормальные средства его регуляции полностью разрушаются». Боулби наглядно показал, младенцы крайне чувствительны к тому, кто и как за ними ухаживает, но в еще больше они нуждаются в надежной привязанности. Длительная разлука с матерью сопровождается трудно переносимой сепарационной тревогой. Реальная утрата матери, например вследствие отказа от ребенка или ее смерти, переживается младенцем как острое горе с типичными для него фазами: протеста, отчаяния и отчуждения. Близкие к этому реакции наблюдаются в случае сохранения объекта привязанности, но утраты его любви «отвержение, потеря любви (возможно по причине рождения нового ребенка или депрессии матери), отчуждение одного родителя от другого и сходные ситуации, все они имеют в качестве общего фактора утрату ребенком родителя для любви и привязанности».
У разлученных с родителями детей Боулби выявил 2 формы нарушения привязанности.
Первая – эмоциональное отчуждение, после разлуки «дети отвергают своих матерей, когда видят их снова, и горько обвиняют за то, что они их бросили» Этот опыт они позже воспроизводят.
Вторая – требование ребенка находиться рядом с матерью. Позже таких взрослых называют «прилипалами».

Пребывая в ужасе остаться в одиночестве, они не готовы расставаться с партнером, даже если отношения их больше не устраивают.

Другую причину неспособности строить отношения описывает текст Ксении Канской «депрессивная, тревожная или по другим причинам неотзывчивая к своему младенцу мать может потерпеть неудачу при считывании непереработанных эмоциональных состояний или «аффектов витальности» своего ребёнка. Не проявляя эмоций, блокируя его попытки дотянуться до неё, она может спровоцировать протесты и дистресс. Если этот паттерн на постоянной основе воспроизводится, в результате формируется ребёнок, а в
дальнейшем взрослый, который не показывает своих чувств и избегает обращаться к другим из-за ожидаемой реакции отвержения или пренебрежения. Потребность в других людях и протест против их недоступности никуда не уходит, она просто исчезает из сферы осознавания. Дистанцирование от этих потребностей – защита против болезненных чувств, может также
бессознательно выступать в качестве наказания для окружающих «вы настолько же не важны для меня, насколько я, по своим ощущениям, не важен для вас». Избегание контакта становится стратегией самоуспокоения, призванной справиться с разбитой надеждой получить успокаивающий отклик от других людей».
Клулоу «Аффективная регуляция и психотерапия пар».

Что делать?
Строить отношения.
Как?
Что делать?
Строить отношения в которых можно получить новый опыт удовлетворяющей близости, доверия себе, партнеру, на который можно будет опираться в будущем. Опыт который поможет сформировать вместо отвергающего или преследующего внутреннего объекта – хороший, помогающий, поддерживающий. В жизни мы называем это опора на себя.

Несколько идей как помочь себе.
1. Признать факт, что отказ – часть жизни. Никогда не бывает так что мы получаем всё, ключевое всё, что мы хотим.
«Психическая жизнь взрослого человека, вероятно, никогда не свободна вполне от отвержения и замены некоторой
реальности фантазийным образованием» Хайнц Хартманн. Вопрос способности выносить расставания, отказы, отвержение не принимая его на счет собственной плохости, не теряя себя, не разрушаясь, «не умирая» каждый раз.

2. Постоянная работа по дифференциации.
Проведение различий, разделение, разведение реальности и мира фантазий, мыслей, ощущений. Отказ – это реальная угроза отвержения для вашего существования или фантазии в вашей голове? Вы действительно «умрете» как младенец, если мама, читайте партнер, не придет, оставит, бросит или у вас уже есть другие способы справляться с жизненными ситуациями отказа?

3. Трансформация представления о себе. Отказ или реальное отвержение не равно, что с вами что-то не так. Это не еще одно подтверждение вашей неполноценности, ненужности – это просто вы не подходите на конкретную вакансию, или ваши чувства не взаимны, да так бывает, и вы еще встретите своего человека.

Безусловно легко сказать, труднее сделать, но пробовать точно стоит.